Скажи нам достопочтимый купец как мог ты двадцатилетним юношей беседовать с повелителем правоверных Гаруном-аль-Рашидом если он умер 50 лет назад, а тебе с виду нет и сорока лет?
- Знайте же почтенные, что история моя настолько поучительна, что даже если бы она была написана иглой на уголке глаза, то и тогда она бы послужила назиданием.
Наш отец разделил свое состояние между мной и братом, и мы купили товар, снарядили корабли и отправились торговать. С помощью Аллаха наше путешествие оказалось удачным, и мы оба разбогатели. Каждый купил себе дом, а остаток денег мы вложили в товары. И снова, хвала Аллаху, мы получили прибыль. И решил мой брат поселился в чужих землях. И там ему сопутствовала удача. Потом мой брат решил жениться на румийке. Несмотря на то, что все наслышаны о коварстве дочерей Рума, он казался счастливым. И все мы радовались его счастью. Спустя год он пригласил меня погостить. Я оставил лавку управляющему, а сам отправился к брату.
Случайно я услышал разговор двух служанок: «Несчастный наш господин. Коварная румийка опаивает его каждую ночь вином и исчезает».
Ночью, сделав вид, что ушел спать, я спрятался недалеко от комнаты брата, и когда неверная вышла, неслышно последовал за ней. Закрыв лицо, румийка шла по городу. Она подошла к дому и вошла внутрь, и я проскользнул тоже. Она вошла в небольшую комнату, а я спрятался за дверью. В комнате, на кровати сидел чернокожий раб.
- Где ты была так долго? - рассердился он.
- О мой господин, я должна была усыпить мужа.
- Здесь были мои родственники черные, и каждый из них уехал верхом на своей женщине, и только я из-за тебя остался один.
- Прости меня господин, - сказала румийка и нагнулась.
Черный раб сел на нее верхом, и она побежала, радуясь милости своего господина. Он хлестал ее плетью, и она старалась изо всех сил, несмотря на то, что он был заметно тяжелее ее. Когда она упала, он пнул ее ногой. Она же встала на колени и принялась облизывать его член. Не в силах терпеть такое, я хотел убить их, но это огорчило бы моего брата. Не зная как поступить, я скрылся, пользуясь тем, что они не видели меня, занятые друг другом.
Весь день я ходил мрачнее тучи, но ничего не сказал брату. Когда он принялся расспрашивать меня, не навлек ли он на себя гнев Аллаха, плохо приняв гостя, и не в обиде ли я на него, мне пришлось ему все рассказать. На следующую ночь, он незаметно вылил вино с сонным зельем и притворился что уснул. Затем он, как и я в прошлую ночь последовал за неверной. Когда румийка предалась разврату с рабом, он ворвался и убил их обоих. И стал мой брат ходить мрачнее тучи. Затем он оставил лавку на управляющего, а сам отправился в путешествие, чтобы развеять свою печаль. Я же вернулся домой и стал торговать, но не мог забыть о брате, и печаль разрывала мне сердце. И спросила сестра моя, дочь моего дяди, о причине печали. И поведал я ей историю брата, румийки и черного невольника. Я же не мог выбрать себе жену, помня случай с братом.
- Не могу я смотреть на горе брата, игравшего со мной, когда я была маленькой, - сказала сестра, - садись же на меня верхом, и я помогу тебе.
- Боюсь любимая сестра, что упадешь ты подо мною, как падает дерево под сильным порывом ветра.
- Не бойся, брат мой, толстые деревья ломаются, а тонкие гнутся, а потом выпрямляются опять.
Я сел верхом на девочку, которая в 13 лет была подобна нераспустившемуся бутону, и она побежала вперед. Я думал, что она упадет под моим весом, но сестра моя превратилась в ифритку и подняла меня в воздух. Мы полетели над морем, и сестра сказала: «Не удивляйся обычаям острова, на который я отнесу тебя, но здесь ты найдешь свое счастье, и поможешь брату. Вернуться ты сможешь и без меня. Через месяц, корабль с острова отправится в наш город».
Увидев прекрасный остров, я восхитился и воскликнул: «Нет мощи и силы кроме как у Аллаха всемилостивейшего и всесильного!» Покрытый пышной растительностью остров напоминал парадиз. Я догадался, что пресная вода здесь в изобилии, а земля плодородна. Первыми людьми, которых я встретил, были рыбак и его жена. Рыбак ехал верхом на ней к берегу моря. Красота женщины была заметна, несмотря на одежду, которая отвечала канонам правоверных. При этом женщине не составляло труда везти своего мужа, который весил немного больше чем она. Мужчина тоже был столь прекрасен, что мог бы внушить страсть тем несчастным, навлекших на себя гнев Аллаха, которые способны воспылать страстью к мужчине. Увидев, меня они остановились. Как оказалось жители райского острова очень гостеприимны.
- Как ты очутился здесь чужестранец, ведь ни один корабль не может пристать к берегам нашего острова? - спросил рыбак.
- Может тебя принесла птица Рух? - добавила его жена.
- Ты сказала правду, прозорливая. - ответил я, надеясь что Аллах простит мне обман.
- Однако ты пеший, а в порту можно недорого найти достаточно женщин, которые отвезут тебя куда хочешь.
Рыбак и его жена поделились со мной своей пищей, которая состояла из рыбы, риса, овощей и фруктов. Как оказалось на блаженном острове еды хватает с избытком. А плоды, растущие только здесь, делают тела жителей сильными и прекрасными. Иногда остров покидают корабли, но уехавшим нет дороги назад, разве что их принесет птица Рух или ифрит. Люди, ищущие приключений или наживы, покидают остров, а те, кто ценит сытую и спокойную жизнь остаются. Остров мало общается с внешним миром, поэтому рыбак и его жена с жадностью слушали мои рассказы и расспрашивали новости.
В порту женщины- носильщицы стали наперебой предлагать себя.
- Я выносливая и могу везти всадника от рассвета до заката солнца!
- Я сильная и легко могу везти двух всадников!
- А я с всадником могу бежать быстрее, чем другие без всадника!
- На мне сидеть удобнее, чем на верблюде!
Выбрав высокую и сильную женщину, я сел на нее верхом. Она умело подхватила мои ноги и пошла вперед. Я удобно устроился на крепкой и гибкой спине. Широкие бедра носильщицы помогали держаться. Она довезла меня до города, не показывая ни малейших признаков усталости. Город был похож на другие города правоверных. В узких улочках я почувствовал преимущества такого, вида передвижения. Женщина умело пробиралась между ослами и повозками. Впрочем, многие мужчины передвигались подобным образом. Сестра предупредила меня не высказывать своего удивления, но про себя я восхищался силой женщин и странными обычаями. В отличие от животных носильщица отлично знала город, что являлось дополнительным преимуществом. Она, как и рыбаки, жадно расспрашивала меня о внешнем мире, и сама с удовольствием рассказывала об острове. Как оказалось земля на острове очень плодородна, а море полно рыбы. Благодаря обилию пищи и благоприятному климату все жители острова сильны и здоровы. Однако отсутствие золота и драгоценных камней, а также невозможность торговли с внешним миром привело к тому, что на острове нет ни богатых, ни бедных. Впрочем, монеты, которые у меня были, ценились высоко, потому что они попадали на остров, только с путешественниками, принесенными чудесным образом. Желающие разбогатеть могли нанять корабль, нагрузить его ценной древесиной, которой хватало с избытком, и отправиться в внешний мир. Только им не было дороги обратно, а многие предпочитали сытую и спокойную жизнь. На острове передвигались верхом на ослах или на женщинах. Однако верхом на незамужней девушке ездить запрещалось, и если кто-то оседлал незамужнюю он должен вступить с ней в брак, иначе девушка считалась опозоренной. На замужней имел право ездить только муж. Однако существовали еще женщины, выбравшие работу носильщиц, на них разрешалось ездить каждому, кто заплатит назначенную ими сумму. Ремесло носильщиц считалось очень почетным, и только самые сильные избирали его. Девушки, избравшие такую судьбу, привязывали на спину мешок, весом равный среднему мужчине, и не снимали его, до тех пор пока не становились полноправными носильщицами. После таких тренировок, они могли везти всадника сутками. Носильщицы не выходят замуж, и в это мне показалось язычеством, противным Аллаху. Однако я ничего не сказал об этом, желая сначала услышать мнение ученых мужей величественного города Багдад.

* * *
Нескольких монет в моем кошельке хватило бы, чтобы прожить на чудесном острове ни в чем не нуждаясь год, но я хотел вернуться домой, а также утешить брата. Я решил нанять корабль, и нагрузить его чудесной древесиной, чтобы с прибылью закончить путешествие. Хвала Аллаху нашлось много отважных людей, готовых ради новых впечатлений покинуть райский остров. Груза хватало, чтобы всех нас сделать богатыми людьми, смущало только то, что я так и не нашел обещанного счастья. Корабль должен был отправиться ровно через месяц с того дня, в который, по воле Аллаха, я вступил на землю волшебного острова.

До отплытия оставалось несколько дней. Привыкнув к приятному и удобному способу перемещений, я отправился на базар, чтобы нанять носильщицу. Там я встретил юную девушку с тяжелым мешком на спине. У меня появилось непреодолимое желание оседлать эту юную, но сильную красавицу, на которой еще никто не ездил верхом. Странно, что никто до сих пор не избрал ее, полагаясь на более опытных носильщиц. Девушка обрадовалась. Оказалось у нее нет родителей и нет приданного, а таких весьма неохотно берут в жены. Стать носильщицой для нее единственный способ добиться чего-то в жизни. Когда я обнял ее за шею, она легко оторвала меня от земли. Живого человека нести гораздо легче мешка такого же веса. Сквозь тонкую одежду я чувствовал молодое тело. Мои руки легли на девичью грудь. Моя плоть восстала, несмотря на то, что пользуясь другими носильщицами, я научился сдерживаться. Я поцеловал шею девушки.
- Знай, чужеземец, что носильщицам запрещено вступать в такие отношения с всадниками.
- Но ты еще не стала носильщицей, а мужу не возбраняется ездить верхом на жене.
- Я не знаю другого ремесла, а ты хочешь покинуть остров.
- Я заберу тебя с собой!
- Только при условии, что не разлучишь меня с сестрой.

Так я покинул остров вместе с женой и другой прелестной девушкой, которая тоже готовилась стать носильщицей. Когда вернулся мой брат, хвала Аллаху, она сумела развеять его тоску.

Закончив рассказ, купец позвал свою жену. Стройная, но сильная женщина, выглядела лет на тридцать. Никто не верил что ей больше шестидесяти лет. Купец сел ей на спину, и верхом покинул общество.
- Счастливый брак способствует долголетию, - были его прощальные слова.

Что же стало с моей жизнью? Когда-то дочь гордого племени грифонов оказалась в рабстве. Мне положено умереть, но не сдаться в плен, а тем более в рабство. Однако, Он умеет убеждать.

Покинув родной дом по достижении совершеннолетия, в соответствии с нашими обычаями, я отправилась на поиски лучшей жизни. Нашла, нечего сказать. Прослышав о богатой Кристальной Империи, я направила свои крылья туда. Путь был неблизкий, и к его концу запасы провизии, взятые в дорогу, подошли к концу. Шерсть и перья не спасали от пронизывающего до костей ледяного ветра, приходилось лететь у самой земли.

Самый сложный, последний перелет едва не стоил мне жизни. Еды не совершенно осталось, вдобавок ко всему я жутко простыла. И вот так, на чистом упрямстве вперемешку с горячечным бредом я дотянула до границ Кристальной Империи. Как только я ступила на кристальную мостовую, мое тело окончательно отказалось функционировать. Вот так я и валялась посреди мостовой, благо магия защищала эту страну от ужасов вечной зимы, так что замерзнуть насмерть мне не грозило. А вот смерть от простуды и голода была вполне вероятна. С такими невеселыми мыслями я и провалилась в небытие.

Следующая неделя была для меня как в тумане. Как потом выяснилось, семейная пара кристальных пони подобрала меня на улице и выходила, словно брошенного птенца. Ненавижу себя за это, лучше бы я там сдохла! Едва оклемавшись после болезни, я была самым наглым образом закована в кандалы и отправлена в замок для «перевоспитания», так они это назвали. Моих спасителей, а ведь я так и не узнала, как их звали, отправили со мной, что-то про «укрывательство» и «помощь врагу». О да, полудохлая грифина это страшный враг.

В замке началось самое веселое, меня швырнули в какую-то темную комнатушку, где нельзя было ни расправить крылья, ни даже вытянуть ноги, только сидеть скорчившись. Я кричала, вопила, клекотала до хрипоты, безрезультатно. Не знаю, сколько времени прошло, ни еды не воды мне не давали, только кромешная тьма, сквозь которую не видели даже грифоньи глаза. В какой-то момент меня посетила мысль, что все, что есть, вот эта чернота кругом, а все, что было до нее всего лишь наваждение. Я старательно гнала от себя эту идею, старательно вспоминая свою жизнь, свое детство, но образы ускользали от меня, подталкивая все ближе и ближе к отчаянию.

Когда меня вынули из камеры, во мне еще теплились остатки надежды выбраться. Перья на моих крыльях напоминали мне: я грифина, и мы гордый народ, мы не сдаемся. Я цеплялась за эту мысль, не давая себе отчаяться. И когда меня бросили к Его ногам, я посмотрела на него с ненавистью.

О, он ничего особенного из себя не представлял, обычный угольно-черный единорог, на фоне остальной разноцветной братии его сородичей его вообще можно было назвать уродом. Наверное, он был болен чем-то вроде меланизма. Именно поэтому, стараясь скомпенсировать свою бесцветность, он окружал себя излишне вычурными и богатыми предметами, носил архаичную мантию времен древних династий, скрывавшую его фигуру.

Вы посмотрите на это, она еще сопротивляется, - злорадно с ухмылкой произнес Собмра. Его недобрая улыбка обнажила пару белоснежных клыков, от вида которых у меня перехватило дыхание.

Что ж, тогда придется заняться тобой лично, давненько мне не приходилось так развлекаться, - он неторопливо обошел меня по кругу, и, сделав полный круг, оценив меня со всех сторон, наконец, опустил свою рожу к моей и пристально уставился прямо мне в глаза.

Такого ужаса я не испытывала ни до ни после. Это было словно все пытки сразу, словно бесконечно умирать, мечтая о смерти как о избавлении, но продолжать страдать. Это было мерзко и ужасно, те вещи, что он со мной делал, наяву или нет, мне было без разницы. Я просто хотела, чтобы все это кончилось. Вечность спустя, и еще немного погодя я очнулась и обнаружила себя у подножия Его трона.

Ты замечательная игрушка, мы с тобой еще не раз поиграем, - раздался самодовольный голос Моего Господина. По-другому, о нем я думать не могла. Любые попытки разбивались о мою же твердую уверенность: он Мой Господин и его приказы для меня закон. Но как не странно все остальные мои мысли были при мне, я не стала тупой марионеткой. И это бесило еще больше, иметь возможность осознавать, и не иметь возможности ослушаться.

Поднявшись на ноги, я помимо своей воли отвесила ему глубокий поклон.

Слушаю вас, Господин, - непривычно покорным голосом произнесла я.

Разумеется, - расхохотался Он, - а теперь давай еще немного поиграем…

Feuerleiter. “Как я стала рабом”. Тут уже одного название достаточно, чтобы настроиться на нужный лад.
Отлично показано общество, в котором на фоне массовой истерии врагом может оказаться каждый, а милосердие и сострадание объявляются предательством и помощью врагу. Казалось бы, безумие! Действительно, безумие. Казалось бы, такого просто не может быть. Но всё это мы уже когда-то видели на страницах истории…
Интересно показан Сомбра. Мысль о том, что его личность стала такой на фоне неких комплексов, вызванных внешним уродством… Звучит весьма логично. О Гитлере тоже ведь ходит версия (хотя я в неё не верю), что он был сексуально неполноценным, и на этом фоне стал маньяком. Почему тут не быть подобному?
Ломка сознания плохо раскрыта, вот это минус. Я понимаю, что у нас SFW, и не призываю включать в текст описания жестокостей (которыми, думается, грифона и не сломить), но каких-то психологических моментов должно было быть больше. Не потому что мне приятно это читать (боги, я люблю солнце и радуги). Просто у вас название работы звучит как “Как я стала рабом”, а значит именно эта тема должна быть раскрыта максимально.
Но это моё личное мнение, на истину я не претендую. В остальном рассказ мне понравился.

Однажды Эпплджек захотелось поесть вкуснейшего яблочного пирога бабули Смит. "Что же делать, уже поздняя осень, яблоки собраны..." - подумала она, и решила пойти за советом к бабуле.
- Бабушка, привет, - сказала Эпплджек. - Я очень хочу поесть твоего вкуснейшего яблочного пирога, но мы ведь сделали джем из всех наших яблок, а новых не наберешь.
- Далеко-далеко, - начала бабуля Смит, - За Вечнодиким лесом, за Большим Каменистым Ущельем, за Пустынной равниной растут три яблони, яблоки на которых зреют круглый год. Принеси мне их, и я испеку тебе пирог.
- Хорошо, бабуля, - кивнула Эпплджек и пошла собирать вещи для путешествия.
- Эпплджек! - Эпплблум из своей комнаты громко окликнула сестру.
- Чего тебе? - спросила та, просовывая голову в дверь. Маленькая поняша сидела за письменным столом и делала домашнее задание.
- Сестренка! Я тоже хочу отправиться в путешествие по Вечнодикому лесу! Возьми меня с собой! Завтра ведь выходной и мне не надо идти в школу!
- Хорошо, - согласилась Эпплджек, подумав, что вдвоем они принесут больше яблок. - Только будь хорошей девочкой и доделай сначала уроки.
Предвкушая невероятные приключения, Эпплблум быстро закончила домашнее задание и пошла собирать вещи вместе с сестрой.
В свои переметные сумочки [это две сумки, соединенные ремешками, они перекидываются через спину лошадки так, чтобы одна сумка была справа, а вторая - слева] пони положили:
- еду, чтобы было, чем перекусить в дороге
- спички, чтобы можно было разжечь костер
- котелок, чтобы можно было сварить еду
- перочинный ножик - незаменимая вещь в любом походе
- бинты и пластырь - заклеивать пораненные копытца
- мягкие одеяла, чтобы переночевать
- теплые вещи, чтобы не замерзнуть, если подует ветер
- две большие корзинки для яблок

Уфф, - фыркнула Эпплджек. - Все собрали, ничего не забыли. Какие мы молодцы! Завтра - подъем в пять утра.

На следующий день ни свет ни заря две пони вышли из своих спаленок. Тихонько, чтобы никого не разбудить, они спустились со второго этажа на кухню, позавтракали и вышли на улицу. Понивилль еще спал, и вскоре они уже миновали домик Флаттершай, недалеко от когорого раскинулся Вечнодикий лес.
Много-много извилистых тропинок было в Вечнодиком лесу и путешественницы совсем запутались - сначала они шли по одной тропинке направо, потом по другой тропинке налево, потом опять направо, потом налево, налево-направо, направо-налево... От такой частой смены направлений у малышки Эпплблум закружилась голова.
- Сестренка, - робко позвала она после очередного поворота, - ты точно уверена, что мы идем правильной дорогой?
- А то! - гордо тряхнула гривой Эпплджек. По правде сказать, она совсем не была уверена, что идет в нужном направлении, но не пугать же малышку, правда?
Лес становился все гуще и темнее, все темнее и гуще, когда пони, наконец, вышли на небольшую полянку. Посередине полянки росло очень высокое дерево. Такое высокое, что пони, задрав головы, не могли разглядеть его верхние ветки. Тут Эпплджек не утерпела:
- Подожди здесь, Эпплблум. Я залезу на дерево и посмотрю, где же это Большое Каменистое Ущелье.
- Хорошо, старшая сестра, - тихо сказала Эпплблум, и подумала, что Эпплджек уже давно заблудилась и они шли наугад. Но Эпплблум была очень добрым жеребенком, поэтому она решила не обижать сестру напрасными упреками. Она знала, как той тяжело. Вы ведь представляете себе, как тяжело ПОНИ залезть на ДЕРЕВО?
Пока Эпплдджек лезла вверх, срывалась с веток и опять лезла, Эпплблум собрала на поляне сухие веточки и сложила их в небольшую кучку. Она точно знала, что спички - не игрушки маленьким жеребятам. Поэтому она решила дождаться сестру, чтобы та развела костер. Тогда останется только сварить еду и поесть - бродя по лесу, пони порядком проголодались.
Прошло немало времени, прежде чем сверху, ломая ветки, слетела Эпплджек. Ее шляпа свалилась и укатилась на другой конец поляны. Больно стукнувшись крупом о землю, пони горько заплакала.
- Как же трудно для пони залезть на дерево! Все бока ободрала о ветки! - жаловалась она, всхлипывая. - Так высоко и страшно! И еле-еле вииииидно!
- Не плачь, Эпплджек! - поддержала ее Эпплблум. Она откинула клапан переметной сумки, достала оттуда пластырь и аккуратно заклеила все царапинки сестры, чтобы в них не попала грязь. Эпплджек сразу повеселела (ей было очень приятно, что у нее такая заботливая младшая сестренка) и занялась обедом.
Поскольку теперь пони знали дорогу, они быстро добрались до Большого Каменистого Ущелья. Теперь им предстояло пройти по длинной дороге между двух высоких, отвесных скал. Как не вглядывались пони вдаль, скалам конца не было.
- Зато мы точно не заблудимся! - подмигнула сестре Эпплджек, и пони весело побежали к ущелью.
Дорога была прямой, как стрела и в каменном коридоре бешено завывал холодный осенний ветер. Поняши только улыбнулись, достали из сумок свои теплые гетры, закутали друг другу шейки в шарфики и бросились вперед - только копытца застучали.
Ущелье казалось бесконечным. И справа и слева грозно висели скалы, грозя раздавить путешественниц.
- Мы бежим уже час, а ущелье все не кончается! - пожаловалась Эпплблум. - У меня замерзли копытца, а корзинку нести так неудобно!
- Выше нос, сестренка! - подбодрила ее Эпплджек. - Уже скоро конец!
Конечно, старшая пони не была в этом уверена. Но еще через двадцать минут дорога повернула и путешественницы увидели просвет между скалами.
- Поднажми, Эпплблум! - крикнула старшая сестра и со всех ног припустила туда, где скалы расступались, выпуская дорогу на открытое пространство Пустынной равнины. Вскоре пони уже жадно вдыхали чистый воздух свободы, выбравшись из страшного холодного коридора.
Дорога, виляя, уходила куда-то вперед. И справа, и слева расстилалась поросшая травой пустошь. Лишь далеко-далеко на горизонте виднелась небольшая группа деревьев.
- Кажется, это не яблони, - горестно вздохнула Эпплджек. - Но там мы найдем дрова для костра. Пойдем туда?
- Хорошо, - грустно кивнула Эпплблум и подумала, что все же надо было бы остаться дома, поближе к теплой постельке. Маленькая пони была умной и догадалась, что сестра опять не знает, куда идти.
Путешественницы поскакали к горизонту, оставляя позади негостеприимное Каменистое ущелье. Бежать по травке было гораздо приятнее, чем по колючим камням, да и ветер не свистел в ушах. Деревья становились все ближе и ближе, и Эпплджек вдруг показалось, что под одним из них кто-то сидит.
- Прибавим шагу, Эпплблум! - скомандовала она сестре. - Похоже, нас дожидается какая-то пони.
Последние метры до деревьев преодолели одним духом, и увидели, что под старым раскидистым деревом лежит не кто иной, как Сумеречная Искорка и читает книгу. В наступающей темноте она подсвечивала страницы своим волшебным рогом, чтобы разглядеть буквы.
- Искорка! - удивилась Эпплблум! А ты что здесь делаешь?
- Привет, девочки! - поздоровалась вежливая Искорка.
- Ах да, конечно, привет! - поспешно поправилась Эпплджек - она тоже очень хотела быть вежливой пони. - Так зачем ты ушла так далеко от дома?
- Мы совсем недалеко, - возразила Искорка. - Понивилль рядом, а тут очень хорошее, тихое место, чтобы читать.
- Как недалеко? КАК ТАК - НЕДАЛЕКО? - с недоверием вскрикнула Эпплджек.
Искорка достала из сумки свиток бумаги и разгладила его копытами.
- Вот это - показала она на нарисованную башенку - Понивилль, а это - она кивнула на корявый рисунок дерева - место, где мы сейчас сидим.
Эпплблум не мигая смотрела на бумагу. Расстояние от Понивилля до сухого дерева действительно казалось совсем маленьким и к городу через поле и небольшой клочок леса вела извилистая тропинка. Рассмотрела Эпплджек и их с сестрой маршрут:
- Как так? Как так? То есть, мы прошли по лесу вот так... А потом по Большому Каменистому Ущелью... Мы же сделали такой огромный крюк! Почему бабуля Смит не знала этого?
- Ради всего, Эпплджек! - удивилась Искорка, - Ты что, отправилась в путешествие без карты?!
- Да, - грустно призналась Эпплджек. - Я не подумала, что мне будет нужна карта.
- Как же ты не знала, что в незнакомое место брать с собой карту обязательно! Ты же не знаешь дорогу и легко могла заблудиться! - мягко пожурила ее подруга, но тут же улыбнулась. - Вот, забирай мою. Я много тут ходила и без проблем доберусь домой! Счастливо!
Оставшись вдвоем, Эпплджек и Эпплблум легко отыскали на карте три Вечнозеленые яблони, отмеченные круглыми яблочками. Вскоре пони добрались до туда и решили переночевать, чтобы собирать урожай в светлое время суток. Расстилая свои одеялки, они обсуждали прошедший день и свои приключения.
- Подумать только, если бы твоя сестра не была такой глупой и взяла карту, мы могли бы быть уже дома, в своих кроватках... - сокрушалась Эпплджек.
- Ничего, сестричка, мы еще пойдем путешествовать, и в следующий раз точно не забудем карту! - утешила ее Эпплблум.
Проснувшись утром, пони увидели у себя над головой три прекрасные яблони с огромными сочными плодами. Деревья приветливо шелестели листьями, словно приглашали собирать урожай. Вскоре Эпплджек и Эпплблум набрали по полной корзине яблок. Пройдя по тропинке, показанной им вчера Искоркой, они оказались в Понивилле и вскоре были уже дома.
Бабуля Смит была очень рада возвращению путешественниц и испекла им огромный великолепный пирог.
Вот так Эпплджек навсегда запомнила, что, отправляясь в путешествие, всегда необходимо брать с собой карту того места, куда собираешься пойти.

Поучительная история о том, почему нельзя использовать магию дружбы в пьяном виде. Первый переведенный фанфик с шиппингом на эврипони.

Оригинал
Автор перевода: nameless pony

Свет от полуденного Солнца Селестии ярко светил в лицо Твайлайт, заставив её закрыть глаза копытами.

Мммм, ещё пять минут… Я всю ночь занималась, мам… – всё ещё сонным голосом пробормотала Твайлайт, не желая уступать тёплым лучам, призывающим её проснуться. Но, не смотря на то, что она старалась, как могла, яркий свет мягко прогонял сон. Вздохнув, единорог медленно распахнула левый глаз… Её правый глаз открылся, когда она, спотыкаясь, вышла из своей спальни. Так толком и не проснувшись, Твайлайт спустилась на кухню.

Мммм, мне нужен чай. Чт-что случилось вчера вечером…? – последнее, что она помнила, это местная вечеринка в честь Пони-Ди Грас, которую организовала Пинки Пай.

Твайлайт! – гиперактивная розовая пони подпрыгивала вокруг, её шея, казалось, была нагружена тысячью украшенных бисером ожерелий, а на её глазах была маска в виде двух леденцов. – ТВАЙЛАЙТ! – снова выкрикнула энергичная пони. – Ты должна попробовать это! Это новый напиток, который сделала Ханипот, он называется ‘медовуха’! Он супер сладкий!

Ладно, Пинки, я попробую один стакан…

Голова Твайлайт всё ещё была в тумане, пытаясь плыть через завесу воспоминаний, но её остановила резкая боль.

Ооох… – Твайлайт застонала, положив копыто на лоб и опёршись на стойку. – Моя голова, как будто в ней целый парад; а тело, словно я пробежала Забег Листьев пять раз подряд.

Ууу! Посмотрите на меня! – после семнадцатой кружки сладкого напитка, Твайлайт танцевала на столе в маске грифона, развязно покачивая крупом в воздухе. Несколько ‘неразборчивых’ жеребцов (а так же пара кобыл) смотрели на неё ближе, чем позволял этикет.

Пинки потянулась, пытаясь стащить Твайлайт за задние ноги.

ТВА-А-А-АЙЛАЙТ! Ты пьяна! Тебе нужно домой, слезь со стола!

Отстань, Пинки! Это же Пони-Ди Грас! Я наконец-то поняла, зачем пони пьют! Ву-Ху! Я королева мира!

Твайлайт снова покачала головой. Туманные воспоминания прошлой ночи стали медленно возвращаться к ней.

Я… я ведь не… напилась вчера? – используя магию, она поставила чайник с водой кипятиться на печь и обернулась, оглядывая библиотеку. – Так, куда я положила… Мой… Чай!?

Твайлайт резко нырнула под стойку. Пони уже окончательно проснулась, и сердце бешено колотилось в её груди. Она быстро покачала головой, стараясь убедить себя в том, что увиденное было просто галлюцинацией.

Так, Твайлайт… – пробормотала она себе всё ещё в шоке. – Сейчас ты развернёшься, зайдёшь в библиотеку, и всё будет нормально. В тебе всё ещё алкоголь с прошлой ночи, так что ты просто видишь то, чего нет…

Два фиолетовых копыта выскользнули из-за стойки, и рог Твайлайт медленно пополз вверх по воздуху. Она подняла свою голову достаточно высоко, чтобы украдкой взглянуть на библиотеку… Затем внезапно опять нырнула вниз со звуком «Йип!» Ей это не привиделось. Посреди библиотеки стояла Принцесса Луна… Закутанная в её одеяло!

Тело Твайлайт распласталось напротив стойки, её грудь резко поднималась и опускалась от частого дыхания. Она услышала нежный голос:

Твайлайт, милая… Возвращайся в кровать… Ещё слишком рано чтобы вставать! Особенно после вчерашней ночи!

Маленький робкий смешок заполнил воздух, и Твайлайт тяжело сглотнула. Неожиданно, события вчерашней ночи стали возвращаться к ней…

Мэр города посмотрела на двух пони и, заикаясь, сказала:

Н-н-но Принцесса Луна! В-в-вы уверены, что вы и Твайлайт Спаркл хотите сделать это прямо сейчас? Возможно, вам стоит подождать утра, когда алкоголь вывет…

Пьяная принцесса с гневом подняла копыто.

Неееееееет! У Селестии есть день! Ночь… Эмм… Да! Моя! Как и Твайлайт Спаркл! – она наклонилась к Твайлайт, закрыв глаза. – Ммм, моя навсег*ик*да…

Твайлайт Прижалась носом к шее пьяной принцессы и согласно кивнула.

Да… я королеееееееееева… Мира… И… *ик* И Луна… моя принцесса… Заканчивай с этим!

Мэр печально покачала головой.

Ну что ж, помоги мне Селестия, но как мэр города я объявляю вас женой и женой… Теперь вы можете поцеловаться…

Пони повернулись друг к другу, медленно открыли глаза и склонились в пьяном поцелуе перед всем городом.

Вот ты где, милая! – голова Луны выглянула из-за стойки, и она нежно улыбнулась. – Ты меня так осчастливила, Принцесса Твайлайт…

Твайлайт немного подумала и сглотнула.

П-п-принцесса!?

Луна кивнула.

Ну конечно! Ты женилась на королевской особе! Это делает тебя Принцессой!

Твайлайт поднесла свои передние копыта к бровям.

О нет, Селестия убьёт меня! Никогда больше не буду пить!

Луна нежно засмеялась и уткнулась носом в гриву Твайлайт.

Ну, она не убьёт тебя, иначе она никогда не станет тётей! Или ты уже забыла о том заклинании, что мы сотворили во время нашей Медовой Ночи?

Последнее воспоминание пробилось сквозь туман, и бедная Твайлайт упала рядом со стойкой.

Ты же не имеешь в виду…?

Луна опять улыбнулась и вдохнула аромат своей новой жены.

Ну, твоё тело больше. Ты лучше подходишь на роль матери. Теперь возвращайся в кровать, любовь моя…

Осознав, что у неё будет жеребёнок, что она, напившись, женилась на Принцессе Луне и в ту же ночь забеременела, Твайлайт сделала единственную вещь, которую пони в ее ситуации могла сделать… она упала в обморок. Счастливая бессознательность наполняла её, но одна недовольная мысль пронеслась у неё в голове: «Это значит, что Принцесса Селестия теперь моя сестра?»

Где-то в Кантерлоте, весь королевский дворец содрогнулся от крика Принцессы Селестии:

Стаи птиц в ужасе поднялись над замком.

Но это уже совершенно другая история…

Отцу хотелось знать все о моей поездке с Питером. Он подробно расспрашивал о людях, с которыми мне довелось встретиться, о том, разговаривал ли я с ними.

Когда мать попыталась выразить слабый протест против такого обилия вопросов, отец заставил ее замолчать словами:

Я хочу знать, может ли он быть самостоятельным.

Мой восторженный рассказ о выносливости лошадей, о том, как они тащили нагруженные дроги, ни разу не ослабив постромки, доставил ему большое удовольствие.

Да! Хорошая упряжка, что и говорить, - заметил он. - У Питера лошади одна к одной - крепкие, никогда не подведут.

После недолгого молчания он спросил:

Он давал тебе править?

В ожидании моего ответа отец отвел глаза в сторону, а его руки застыли на столе.

Да, - сказал я.

Он просиял и кивнул головой, улыбаясь своим мыслям.

Пара рук - вот что главное, - пробормотал он, думая о своем, - пара умелых рук…

Он знал, как нужны крепкие, умелые руки, чтобы править лошадью.

Я живо помнил ощущение лошадиного прикуса на туго натянутых вожжах, ощущение силы, которой лошади, таща свой тяжелый груз, казалось, делились со мной, - эта сила так и вливалась в меня через вожжи.

«Когда лошадь напрягается, все твои силы уходят в вожжи», - как-то сказал отец, но я этого не находил.

Нечего горевать, что ты не можешь ездить верхом, - сказал он теперь, - уметь хорошо править упряжкой - большое дело.

Впервые за несколько лет отец упомянул о том, что верховая езда для меня недоступна. После возвращения из больницы я говорил о верховой езде так, как будто через какие-нибудь несколько недель уже буду носиться на норовистом скакуне. Отец не любил разговоров на эту тему. Он всегда упорно отмалчивался, когда я просил посадить меня на лошадь, но теперь наконец почувствовал необходимость объясниться начистоту. Он сказал, что я никогда не смогу ездить верхом - во всяком случае, до тех пор, пока не стану взрослым и не научусь ходить без костылей.

Он положил мне руку на плечо и говорил очень серьезно, как видно придавая большое значение тому, чтобы я его хорошо понял:

Когда едешь верхом, бока лошади сжимаешь ногами. Если переходишь на рысь, то тяжесть тела переносишь на стремена. Парню со здоровыми ногами это нетрудно… У него, разумеется, должно быть чувство равновесия. Он сливается с лошадью как бы в одно целое. Но ты не можешь сжать ногами бока лошади, Алан. С твоими ногами ты можешь добраться куда нужно, но для верховой езды они не годятся. Так что брось думать об этом. Мне бы хотелось, чтобы ты умел ездить верхом, и маме - тоже. Но, видно, не судьба… Так часто бывает: человека влечет и то и другое, но он не все может. Я хотел бы стать таким, как ты, но не могу, а ты хочешь ездить верхом, как я, и тоже не можешь. Вот нам обоим и не повезло.

Я молча слушал его, но мне не верилось, что это правда. Меня удивило, что он сам верит в свои слова. Всегда он бывал прав, а сейчас он впервые ошибся.

Я твердо решил научиться ездить верхом и даже в эту минуту с удовольствием представлял себе, как счастлив будет отец, когда в один прекрасный день я прогарцую мимо нашего дома на скакуне с круто изогнутой шеей и лошадь будет грызть удила, чувствуя, как твердо я держу поводья.

Одному из ребят в школе купили арабского пони. У этого белого пони с длинным волнистым хвостом, по кличке Звездочка, был быстрый, ритмичный ход, сильные, сухие ноги, и ступал он по земле, как будто стараясь не обременять ее своим весом.

Я видел в Звездочке верх совершенства. И другие ребята в школе имели своих пони, но тем было далеко до Звездочки. Когда ребята скакали вперегонки - а это бывало часто, - я с удовольствием смотрел, как Звездочка выходит вперед, и восхищался ее резвостью.

Боб Карлтон, хозяин Звездочки, худой, рыжий парнишка, охотно беседовал со мной о своей лошадке: моя восторженность поощряла его к хвастовству.

Я на Звездочке кого хочешь обгоню, - говорил он, и я с готовностью соглашался.

Каждый день во время большой перемены он ездил поить Звездочку к водоему у дороги, за четверть мили от школы. Эта обязанность была ему в тягость, так как из-за нее он не мог участвовать в играх на школьном дворе, но родители приучили его заботиться о своей лошади.

Однажды я предложил Бобу вместо него ездить к водоему на Звездочке, и он охотно согласился.

Идет, - сказал он с радостью.

Боб всегда ездил туда без седла, но теперь он оседлал Звездочку и посадил меня на спину лошади с напутствием дать ей полную волю, и она сама домчит меня до водоема и обратно, даже если я не прикоснусь к поводьям.

Я и сам это понимал и решил держаться обеими руками за луку седла, не заботясь о поводьях.

Когда я уселся в седло и Боб укоротил стремена, я нагнулся, приподнял руками «плохую» ногу и засунул ступню в стремя до подъема, чтобы ее вес не обременял меня. То же самое я проделал с «хорошей» ногой, но она была меньше парализована, и оказалось, что я могу даже слегка опираться на нее.

Затем я взял поводья и, не выпуская их, ухватился за луку седла. Я не мог дергать поводья, но, когда Звездочка поворачивала голову, они натягивались, и мне казалось, что я сам управляю ею.

Пони проворно выбежал из ворот на дорогу и повернул в сторону водоема. Я думал, что буду чувствовать себя в седле уверенно и устойчиво, но ошибся. От напряжения у меня начали болеть пальцы. Опасаясь упасть, я не смел выпустить луку, откинуться и сесть посвободнее. Я испытывал стыд и злость… - злость на свое бессильное тело.

Добравшись до водоема, Звездочка с наслаждением погрузила морду в воду. Я посмотрел на ее шею, круто опускающуюся от луки седла, и, положив одну руку на круп, откинулся назад, чтобы не смотреть в водоем.

Звездочка пила, шумно втягивая воду, но через минуту подняла голову и, прижав уши, стала всматриваться в лужайку по ту сторону водоема.

Каждое ее движение запечатлевалось в моем мозгу с необыкновенной ясностью. Я думал: вот я совершенно самостоятельно еду на пони; вот так пони пьет воду, когда у него на спине всадник, а вокруг никого нет: вот что значит ездить верхом.

Я поглядел вниз, на землю, на разбросанные там и сям камни, о которые можно споткнуться на костылях, на грязь вокруг водоема, в которой костыли могут заскользить. Сейчас все это уже не страшно для меня. Когда я верхом на пони, эти препятствия уже не существуют и нечего о них думать.

Высокая трава, в которой запутываются костыли, крутые подъемы, вызывающие одышку, твердая неровная земля - сейчас я думал о них отвлеченно и спокойно, радуясь, что все это теперь не может привести меня хотя бы в минутное отчаяние.

Пони снова начал пить. Я наклонился вперед и потрогал его горло, где, плавно пульсируя, проходила вода, которую он глотал. У него были крепкие мышцы и большое сердце. Я вдруг ощутил страстную и отчаянную любовь к нему.

Напившись, он повернулся, и я чуть не слетел на землю, но страх мой исчез. Я сжал руками луку седла и спокойно доехал до школы. Пони шагал подо мной без малейшего усилия, без всякого напряжения, и мне казалось, что его ноги - мои.

Боб снял меня с седла.

Ну, как бежала Звездочка? - спросил он.

Хорошо, - ответил я. - Завтра снова поеду ее поить.